14 лет для Акунина, Быков в розыске, Гергиева ждут в Италии

14 лет лишения свободы за разговоры с кремлёвскими пранкерами Вованом и Лексусом. Российская власть осудила писателя Бориса Акунина.

"Грани времени", итоги 29-й недели 2025 года. Мумин Шакиров обсуждает происходящее с писателем Дмитрием Быковым, с издателем Георгием Урушадзе и музыкальным критиком Артемием Троицким.

14 июля военный суд в Москве заочно приговорил писателя Бориса Акунина к 14 годам колонии строгого режима по делу о содействии терроризму и нарушении закона об "иноагентах". Заседание длилось один день. Живущий за границей Акунин участия в нём не принимал. Кроме того, суд постановил взыскать с Акунина штраф в размере 400 тыс. руб. Судья решил, что банковские счета писателя останутся под арестом.

Одним из поводов для возбуждения уголовного дела против Бориса Акунина стал его телефонный разговор с блогерами Владимиром Кузнецовым (Вован) и Алексеем Столяровым (Лексус). На суде сторона обвинения говорила, что в ходе разговора Акунин якобы пытался склонить блогеров "к участию в действиях, имеющих целью насильственное изменение конституционного строя РФ". Вован и Лексус не раз звонили известным людям под чужими именами, задавали провокационные вопросы о войне России против Украины и "сливали" записи на госканалы.

Кампания против нелояльных власти деятелей культуры была запущена в России в конце 2023 - начале 2024 года. Под ударом Кремля оказались, в том числе, уехавшие из страны писатели, осудившие вторжение России в Украину - Людмила Улицкая, Дмитрий Глуховский, Борис Акунин, Дмитрий Быков, Владимир Сорокин и другие. Их книги перестали издаваться в России и исчезли с полок магазинов.

Писатель Дмитрий Глуховский

В 2023 году Глуховского заочно приговорили к восьми годам лишения свободы по делу о так называемых "фейках" об армии. Людмиле Улицкой, которая признана в РФ иностранным агентом, грозят очередным штрафом за непредоставление отчета о её деятельности. На днях МВД России объявило в розыск писателя и публициста Дмитрия Быкова. Против него заведены уголовные дела о распространении недостоверной информации о российской армии (то есть тоже о "фейках") и нарушении требований к участникам реестра так называемых "иностранных агентов".

Пока неугодных власти писателей приговаривают к уголовным срокам и штрафам, деятели искусств из России, поддерживающие войну и Владимира Путина, спокойно гастролируют по всему миру. На музыкальный фестиваль в Италию приглашён Валерий Гергиев – знаменитый дирижер, гендиректор Большого и Мариинского театров и приближённый президента России Владимира Путина. Его выступление в городе Казерта, запланированное на 27 июля, вызвало шквал критики и споры - можно ли пускать в Европу тех, кто поддерживает войну.

Валерий Гергиев и Владимир Путин

Надо ли перекрывать таким деятелям культуры дорогу на европейскую сцену, рассуждает объявленный в розыск писатель Дмитрий Быков, который сейчас живёт в США:

- По-моему, все остальные способы разбудить Европу уже исчерпаны. Поэтому для того, чтобы Европе проснуться, я бы отправил на этот фестиваль оперу Сергея Прокофьева "Семён Котко". Я бы настоял на том, чтобы Гергиев ехал туда не с Вагнером, не с чем-то итальянским, а именно с постановкой Сергея Новикова, и именно с этой трансляцией на занавес. Потому что все разговоры о том, что искусство вне политики, выше политики, этой оперой достаточно наглядно опровергаются. Юрий Григорович мне говорил, что Большой театр - это имперский театр, и он обязан давать масштабные постановки, которые бы занимали всю труппу и доносили до публики государственный имперский нарратив. Он говорил об этом без одобрения, просто констатируя, что это такой род искусства. Поэтому я думаю, что Гергиев очень уместен в Италии - чтобы люди, по крайней мере, понимали, с чем они имеют дело.

- Что вы чувствуете, находясь в розыскной базе МВД России?

- Да, в общем, ничего особенного. У меня ощущение преследования и розыска было последние 30 лет. А было оно ещё начиная с моего ареста в 1995 году за газету "Мать". Это было совершенно невинное первоапрельское приложение к "Собеседнику", где было опубликовано некоторое количество обсценной лексики, которая тогда уже вовсю использовалась. У меня есть ощущение, что Россия в такой форме уже не первый год награждает своих лучших литераторов. Это, конечно, такая же имитация, как заочный арест. Не могу сказать, что это повышает мою самооценку, но это повышает мою капитализацию. Потому что количество студентов, которые ко мне записываются, от этого экспоненциально возрастает. Мне приятно, что на меня смотрят с уважением и опаской.

Мне приятно, что я в одном ряду с Акуниным и Глуховским. Не только в числе разыскиваемых или приговорённых, но и, прежде всего, в числе наиболее упоминаемых в российских СМИ и в электронных блогах. И, разумеется, это единственная форма награды от государства, которую сегодня принять незазорно. Когда-то это было отравление, сейчас это розыск, впоследствии это будет заочный приговор, потом это будет заочная казнь, потом это будет публичная реабилитация, потом это будет издание полного собрания сочинений. Мне всё это знакомо по истории литературы, и я всегда говорил, что Россия - это не страна идеологии, а страна эмоций. Ей нравится испытывать максимальные эмоции, сочетать любовь с розыском, интерес с наказанием. Скажу прямо: писатель, которого не разыскивают – это плохой писатель.

Дмитрий Быков

-И всё же, кто выигрывает от преследования писателей и артистов, высказавшихся против войны с Украиной?

- Сказать, что выигрывают писатели, было бы не совсем верно, потому что это чисто моральный выигрыш, для многих сопряжённый с неприятными эмоциями от государственной травли. Для меня государственная травля всегда была комплиментом, но я знаю, что есть люди, которые относятся к этому болезненно, драматично, для которых это тяжело и неприятно. А что касается остальных выигрывающих - рискну сказать, что от этого выигрывает русская литература. Раньше в русской литературе был такой своеобразный раскол – уезжали таланты, а оставались гении, как было, например, в 20-е годы ХХ века. Думаю, потому что события, которые в это время происходили в России, были интереснее и масштабнее того, что происходило за границей.

Виктор Шкловский и Борис Пастернак жили в это время в Берлине и писали, что здесь есть ощущение "духовной провинции". Может быть, так оно и было. А воздух, новизна, обещания прогресса, невероятные небывалые возможности – всё это открывалось в России. Хотя, как мы знаем, это было сопряжено с репрессиями, и именно репрессивная составляющая потом победила. Сейчас происходит такой же "забавный" переворот. Лучшие, безусловно, вытеснены из страны. Или сидят, как Женя Беркович и Светлана Петрейчук, которые, на мой взгляд, являются сегодня писателями номер один. В результате возникает более объективная картина. И, конечно, русская литература от неё выигрывает.

То, что Россия оказалась в изгнании, я имею в виду, Россия, которую не стыдно так называть, - это правильно. Ей полезно побыть немного в отрыве от крови, от почвы, от государственных карьер, от ночных звонков, от отвратительно вредной эмоции зависимости и страха, будем называть вещи своими именами. Потому что когда вы в лапах у этой системы, вы всё равно зависите от неё. Судьбой близких, собственной судьбой, страхом пыток. Вас всё равно можно шантажировать до тех пор, пока вы не "зиганёте". Я избавлен от этой больной, порочной ситуации, при которой я должен был бы вообще проявлять несвойственные литературу качества. Поэту мужества не надо. У меня есть такие стихи:

"Поэту мужества не надо.
Поэт стоит в другом ряду.
Орфей, вернувшийся из ада,
Стыдится петь: он был в аду.
Он видел стонущие тени
Под сенью призрачных ветвей.
Он слышал их глухие пени.
Теперь он больше не Орфей".

Вот эта необходимость постоянно находиться в аду и демонстрировать сопротивление ожесточает. Когда-то Вознесенский очень хорошо сказал: "Когда тебя долго бьют ногами, из тебя уходит Моцарт". Боюсь, что это так. Поэтому для русской литературы ситуация изгнания и преследования, скорее, приятна. Потому что это преследование заочное. При этом я знаю, что будет и возвращение, и вечера в переполненных залах, и публичное покаяние людей, которые будут говорить "нам лгали". Надеюсь, что все эти люди, говорящие "нам лгали", будут вместо умилённых улыбок и прощения получать заслуженный плевок.

- А если говорить о тех современниках, которых вы застали, чувствуете ли вы себя в шкуре покинувших или высланных из СССР писателей Войновича, Аксенова, Бродского? Или ваша ситуация более опасная, ведь вас пытались отравить в Екатеринбурге?

- Что касается опасности - тогда опасность была абсолютно такая же. Помните: бойтесь ваших молитв, они осуществляются, и более того, услышанные молитвы приносят больше слез, чем неуслышанные. Когда я встречал в Москве Синявского, Аксёнова, Войновича, я тайно молился - Господи, дай мне такую же литературную судьбу. И вот эта молитва была услышана. Я помню, как Синявский мне в первом же интервью сказал: "Главное - не переоценивать себя, не ставить самооценку в зависимости от их ненависти к тебе. И второе: главное - никогда не думать, что вы вернулись окончательно. Потому что на первой же встрече с Синявским какая-то женщина подошла к нему и стала, потрясая кулаками, спрашивать, как он смел назвать Россию сукой".

А он в своей профессорской манере что-то ей объяснял про метафору. Я это очень хорошо запомнил. Конечно, мы вернемся. Конечно, не нужно думать, что мы вернемся окончательно. Конечно, не нужно думать, что Россия легко и быстро от этого избавится. Россия только вступает в период огромной, страшной и долгой турбулентности. Эта турбулентность пройдет ещё через примерно 10-летнюю попытку косметического, очень поверхностного очищения, после чего Россия обречена на последнюю итерацию, то есть на хунту.

- В одном из интервью вы сказали, что писатель чего-то стоит в глазах общества, только когда он вызывает враждебность у авторитарных режимов, и если он, по крайней мере, опасен. Вы привели опыт Салмана Рушди, которого мало кто читал, но его знает весь мир. Насколько это параллель корректна?

- Салман Рушди - это сложнейший прозаик-модернист, и я никоим образом на такую параллель не рассчитывал. Другое дело, что Салман Рушди своей массовой популярностью обязан именно осуждающей фетве на его смерть, которую издал аятолла Хомейни за его роман "Сатанинские стихи". Другое дело, что те, кто проклинал Рушди, а уж тем более тот, кто выколол ему глаз, его роман вряд ли читали. Дело в том, что Салман Рушди - писатель исключительной сложности и утонченности. Кстати говоря, это единственный из современных писателей, которого удостоил личного ужина и личной встречи Томас Пинчон, считающийся самым сложным автором современности.
Я думаю, что параллель с Салманом Рушди может выдержать только Михаил Шишкин, и то я не уверен.

Что касается меня, то я на эту славу не претендую и прозу Салмана Рушди не люблю. При этом я бесконечно восхищаюсь его мужеством, и должен сказать, что ситуация, в которой слава писателя зависит от репрессий в его адрес, порочна и ненормальна. Но мы вообще живём в порочном и ненормальном мире, этот мир порочен со времён первородного греха, поэтому писателю приходится исходить из вот такой больной реальности. Лично я только рад, что на мои лекции стало ходить больше народу.

Дмитрий Быков

-В одном из своих последних интервью вы сказали, что "вернётесь в Россию, чтобы увидеть гибель своих врагов". Остаётся ли этот тезис для вас актуальным?

- Боюсь, что он стал ещё более актуальным - я увижу не просто лица своих врагов, не просто их поругание, а могилы своих врагов. Потому что огромное количество членов Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) не дожили до приезда Марка Шагала или до возвращения Сергея Прокопьева в 1936 году, или до приезда Ирины Одоевцевой в 1987 году. А подавляющее большинство забегавших впереди паровоза попали под этот паровоз. Не надо думать, что советская власть была монолитна. Советская власть насчитывала несколько периодов, и практически все эмигранты пережили крах своих главных оппонентов.

Я уже не говорю о том, что Горький, пусть и не пережил Зиновьева, но успел застать полное поругание своего главного врага. Пастернак, когда ему говорили, что ему надо быть ближе к народу, отвечал: "Да-да, мне это ещё ваш Троцкий говорил". А падение Троцкого произошло в 1929 году. То есть советская власть перемалывает всех, вне зависимости от того, за неё вы или против. Единственный способ хоть как-то не зависеть от этой мельницы - это вовремя от нее отойти.